Влад Прогин - Факультет Хэ[СИ]

Погода действительно умудрилась подсобить снегом и за четыре дня навалило аккуратные едва ли не метровые сугробы. Вообще погода с каждым годом напоминала все больше и больше нерадивого трудягу–студента, делающего все в последний момент.

— На пятый этаж тащить?

— А мы на первом этаже, в корридоре ее поставим. Думаю Виктор Петрович не будет против.

Куратор против не был, так как сам оставлял в ближайшее время все и всех на попечение Перспективы Ивановны, историка со стажем, в свои семьдесят шесть знающую наизусть всю историю от древних времен и заканчивая последней войной американцев, причем с датами и говорящую на нескольких мертвых языках. Эти знания она при случае и вдалбливала молодежи, причем талант преподавательский у нее был недюжий: даже Толя и то, затяни его куда–нибудь в Римскую Империю машиной времени смог бы вполне сносно изъясниться на латыни и обматерить на древне–греческом.

Перспектива Ивановна против идеи наряжения елки не выступила, более того выдала один на четверых топор и обещала поискать чем можно нарядить елку.

Вообще кроме нее, троицы РПП, Катастрофы и ядерщиков в подвале, которые в силу своей радиоактивности в принципе никуда не выезжали, остались только повар Клешня Вадим Федорович (единственный в своем роде помешанный на кулинарии и балующий всех здесь разносолами), физик–теоретик с четвертого этажа и трое братьев–близнецов авиаконструкторов из соседнего подъезда со странной фамилией Сухой и химик Леха из соседнего корпуса, обещавший «забадяжить пиротехнику».

Артем неплохо изучил здешние леса и сейчас подсказывал куда двигаться, уступив идти первому Толе, который телекинезом разгребал сугроб впереди, в то время как шедший за ним Пых пытался совладать с падающими хлопьями снега и отвести их в сторону, что получалось плохо, так как частички снега были намного крупнее, нежели частички дыма с которыми он привык работать.

Толя отдувался, матеря все и вся, а Стек подначивал «экскаватора» песенкой.

— Ты — агрегат, Толя, ты, Толя — агрегат. Ты агрегат, Толя, на сто двадцать киловатт…

— Сча я тебя Стек отагрегатю. Ваш с Софьей дар вешать и валить винды вечером в лесу перед новым годом офигеть как бесполезен — не выдержал, наконец, Толя и поток снега полетел в Стека, и зацепил немного Софью…

Где–то под землей, рядом с секретной стратегической пусковой шахтой, Богом забытый сотрудник спецслужб, в обнимку с ядерной боеголовкой раскладывал пасьянс «косынку» и от скуки разговаривал с компьютером. Старенький «пентиум первый», ответить не мог, но как раз в тот момент, когда Софья ойкнула выдал «синий экран смерти».

— Вот и я тоже думаю, что зря мы Союз развалили — согласился доблестный агент, перезагружая машину — так действительно посинеть можно.

Ему очень здорово повезло, что Софья не сильно испугалась иначе бы сидеть ему и разговаривать с тактической ядерной боеголовкой без пасьянса, до тех самых по пока из штаба приедет человек переставить пиратский «виндоуз»…

Тем временем парой сотней метров выше была выбрана подходящая трехметровая ель и ребята по очереди попытались ее срубить. Надо ли говорить, что безуспешно? Толя слишком устал прокладывая дорогу, Стеку мешало пузо и малоподвижный образ жизни, а Артем толком с топором общаться не приходилось. Спасла всех Софья, которая с топором в родной деревне не расставалась: это было не только средство для заготовки дров на зиму но и орудие защиты девичьей чести в суровых условиях российской деревни.

Сейчас Артем со Стеком, покрякивая тащили ель, Толя шел впереди заставляя падающие хлопья снега огибать идущих по дуге, благо дорога была уже проложена и толком замести ее не успело, а выходило это у него намного лучше, нежели у Артема. Софья шла за ним, попутно обсуждая «последние уязвимости в bind» со Стасом.

До нового года оставалось ровно пятьдесят шесть часов, когда ель затащили в корридор на первом этаже.

— Уже вернулись — встретила ребят Перспектива Ивановна — а вот украшений на елку нету у нас.

— Да сейчас чего–нибудь спаяем — махнул рукой Толя, попутно производя мысленную инвентаризацию и подсчитывая сколько в наличие у него имеется светодиодов.

— Нужно что–то, чем ель зафиксировать, а то оно просто так стоять не будет — произнес задумчиво Артем.

— Может тупо веревкой на тот крюк на потолку прикрепить? — выдал Стек.

Потихоньку подтянулись немногие оставшиеся на праздники в НИИ люди и присоединились к дискуссии.

Будь у несчастной ели мозги, то после первого шока полученного при вырубке и транспортировке добавилась бы еще и психологическая травма от услышанных методов зверского линчевания несчастного дерева, среди которых было в том числе и предложение приделать к ней магниты и заставить парить над сверхпроводящим контуром в тазике с жидким азотом. По счастью метод сочли нерентабельным, так как безлимитный жидкий азот, как и безлимитный спирт кончился вместе с Советским Союзом.

Закончилась дискуссия победой предложения физика–теоретика Федора Григорьевича «припереть те трофейные трансформаторы, которые во время второй мировой из Берлина экспроприировали, и использовать в виде противовеса». Так и поступили, перепрофилировав теоретика в практика: отправили вместе с авиаторами тащить трофеи и крепить в них ель. Тем временем Толя выволок все светодиоды, какие были и за двадцать минут спаял гирлянду, попутно развесив здоровые транзисторы, диоды и лампы советского происхождения в виде украшений.

Стек и Катастрофа притащили какой–то раритетный компьютерный хлам и тоже его развесили по елке, а химик нашел колбу в виде звезды (остается тайной откуда он ее взял), залил в нее какую–то смесь в которой проходила «циклическая химическая реакция» от чего смесь меняла цвет раз в пять секунд и взгромоздил на вершину ели.

Новый русский отличается обычно от гопника только количеством денег и бОльшим словарем. В основном замашки те же самые. Илья Паханов был местным потомственным авторитетом и крышевал все питейные заведения в округе, в том числе и клуб для альтернативно одаренных «голубая креведка», который все однако называли по старинке «устрицой». Но все было бы хорошо если бы сидя под новый год в джакузи и смотря в экран огромного, пара метров по диагонали, телевизора и смотря что–то, он бы не брызнул в ящик водой. Вышло случайно, всего–то пара капелек, но в цель: телевизор издал несколько щелчков, обрадовал обладателя запахом горелой проводки и отключился вместе с электричеством.

Купить новый было бы не проблемой, если бы этот ящик ему не делали бы на заказ, причем в единственном экземпляре, когда тот приезжал на завод в Китай, который с некоторых пор крышевал. А значит…

Надо ремонтировать. А где нынче можно найти людей больных на всю голову настолько, чтобы заниматься подобным в празники? Правильно! Только в НИИ ФИГНИ!

Толя развесил самопальную гирлянду и включил питание.

— Жить можно.

Елка выглядела мягко говоря странно: развешенный на ней хлам едва ли наводил на среднестатистического человека мысли о празднике, и уж тем более не должен был радовать дерево, но его–то тут как раз никто не спросил. Ученые сдвинули три стола за которыми был устроен праздничный фуршет. Вернее не праздничный, но так как бегать в столовую маленькой компанией нынче холодно и не удобно, на время праздников решили есть вместе и тут. Еда, наверное, была единственным, что действительно нагоняло мысли о празднике: как ни крути, а повар помешанный на готовке, а именно им и был Клешня Вадим Федорович, был не даром достопримечательностью НИИ и сейчас товарищи ученые раскладывали салаты по тарелкам.

— Толя, Шампарику?

— Спасибо, пасс. Я радикальный трезвенник.

— Артем?

— Предпочитаю курево.

Вообще ученые НИИ по пристрастию к алкоголю делились на несколько категорий: одни глушили нечто свойственное исключительно их роду деятельности и не принимали что–либо иное, как, например, Стек глушил самое дешевое пиво, а ядерщики в подвале, чистейший медицинский спирт. Некоторые, вроде Толи, были радикальными трезвенниками, которые и в честь праздника не возьмут в рот и капли, а некоторые вроде Артема предпочитали иные средства. К этому здесь относились спокойно, так как это была часть того направления, в котором у того или иного представителя съехала крыша. Вон, например, Леха Лизергинов какую–то бурду дымящуюся хлещет, которая и стакан–то разъедает помаленьку.

Однако праздник резко прервали, когда в дверь вошел самый настоящий авторитет, в компании двух братков рангом пониже, которые волокли огромный телевизор….

Об охране НИИ надо сказать отдельно. Иначе почему же охраны нет за столом. Начальником охраны был некто Жора (фамилию и отчество мало кто помнил), в прошлом успевший и в Чечне повоевать и на спецслужбы поработать. И был у него настоящий Дар: окапываться. Известен случай, когда на Кавказе его отряд из трех человек тридцатью двумя патронами две недели сдерживал отряд из почти полусотни чеченских сепаратистов (или кто там был?) до подхода свежих сил. Разумеется его таланты не пропадали без дела и сейчас: охрану НИИ он гонял и тренировал по своему образу и подобию. Но самое главное — этот трезвейшего ума человек (подчиненного за одну рюмку чего–либо спиртосодержащего даже в нерабочее время выгоняли) совершенно не признавал никаких праздников и поэтому охрана НИИ давно стала чем–то абстрактным: есть она всегда, но даже праздники не отметит. Прямо таки бесплотные духи в ночи.